Свистел и колыхался мокрый сад.
И порывался голубой фасад
пробиться сквозь листву к прибрежной гальке.
Но нет, куда! Всё тот же русский быт,
когда любая ветка норовит
хлестнуть с оттягом на манер нагайки.
Свивались струи в скользкий мокрый жгут.
И та гряда, где профили живут,
была для жизни вовсе непригодна.
Но там горел какой-то костерок:
какой-то профиль, видно, дал зарок
светить всегда, светить когда угодно.
Но тот, кто призывал «светить всегда»,
здесь не бывал как будто. Ерунда,
что солнце и поэзия похожи.
Похоже всё на всё: костёр – на крик,
шум гальки – на неведомый язык.
А жизнь и смерть вообще – одно и то же.
И дикая плескучая листва
похожа на любовь, когда едва-
едва не перехлёстывает тына.
Сирень – как туча. Туча – как сирень.
Какой мудрец подскажет: ночь иль день?
А для безумца это всё едино.
