Весна приходит с юга.
Вот, послушай:
гудок… опять…
Он здесь не первый год,
уже он прозван ласково «Карлушей» —
«Карл Маркс», видавший виды пароход.
Потрепанный, обшарпанный, колесный —
двадцатые, немудрые года!
Но крестника толпой встречает крестный:
— Плыви, родимый, к нам! Плыви сюда!
Обрыв.
Река шумит внизу.
Разлив.
И чей-то говор, сдержанно-бурлив,
разборчивый и в то же время слитный:
— Вот хоть бы «Тихонов» — куда красив,
собою видный, голосом солидный,
а все-таки не может супротив!
— Да, наш «Карлуша»! Дождались «Карлуши»!
Сидим тут зайцами на острову
всю зиму. От гудков отвыкнут уши.
А он гудит уж: вот, мол, я — плыву!
— А осенью всегда последний самый
уйдет. Недели за две до того,
как по льду путь уже откроют санный.
Гудит, гудит! Послушаешь его —
и как-то больно и тоскливо станет:
зима у нас ведь долгая! А все ж
подумаешь: «Карлуша» не обманет!
И вспоминаешь иногда. И ждешь.
— И дождались! Народ-то, ишь, расцвел!..
Плыви, родной! Река у нас большая,
а по дороге к морю — столько сел!..
Весна приходит с юга,
оглашая
весь мир гудками.
Пароход пришел.
