Дремлет ветер до рассвета
В дуброве высокой,
А проснется — потихоньку
Шепчется с осокой:
«Кто здесь, кто здесь ночью чешет
Косу под откосом?…
Кто там, кто там в страшной злобе
Рвет на себе косы?…
Кто же? Кто же?» — тихонечко
Спрашивает-веет
И задремлет, пока неба
Край не заалеет.
«Кто же, кто же?» — вы, дивчата,
Спросите, я знаю.
Дочка здесь, а там, поодаль,
Мать ее родная.
Было то на Украине
В старину когда-то.
Посреди села вдовица
Жила в новой хате.
Белолица, черноока,
Гибок стан высокий,
И в жупане, кругом пани, —
Спереди и сбоку.
Молодая — чтоб не сглазить.
А за молодою,
Да к тому ж еще вдовою,
Казаки ордою
Так и ходят. Всё ходили,
Коротали ночку,
И беспутная вдовица
Родила вдруг дочку.
Родила — и горя мало,
И, забот не зная,
Отдала чужим ребенка.
Вот ведь мать какая!
Подождите, то ли будет!
Выкормили люди
Дочку малую, вдова же
В праздники и в будни
С женатыми, с холостыми
Пила да гуляла,
Пока горя не узнала.
Пока не та стала.
Незаметно пролетела
Пора молодая…
Горе, горе! Мать все вянет,
Дочка, расцветая,
Подрастает… Вырастает
Ганной черноокой,
Словно тополь в чистом поле,
Стройной да высокой.
«Я Ганнуси не боюся!» —
Хвалится мамуся;
А казаки хмелем вьются,
Вьются вкруг Ганнуси.
Пуще всех рыбак кудрявый,
Ему не до лова,
Все забудет, повстречавшись
С Ганной чернобровой.
Увидала мать-старуха
И рассвирепела:
«Ишь нищенка приблудная,
Мало тебе дела!
Подросла уже, невеста,
С хлопцами гуляешь…
Погоди же! Вот я тебе!..
Мать не уважаешь?!
Нет, голубка…»
И от злости
Скрежещет зубами.
Вот какая мать. Не сердце
У нее, а камень, —
Сердце матери! Ох, горе,
Красотой своею
Похваляться да кичиться,
Сердца не имея!
Он согнется — стан высокий,
Полиняют брови,
Не заметите… А люди
После позлословят,
Вспомнят годы молодые,
Скажут: «Потаскуха!»
Ганна плакала, не зная,
За что мать-старуха
Измывается над нею,
Ее проклинает,
Дочь — страдалицу — приблудной
Зовет, называет
Приблудною… Кого ж, кого,
Палач, истязаешь?!
За что, за что дитя свое
Юное терзаешь?
Била Ганну мать немало, —
Да не помогало.
Словно мак на огороде,
Ганна расцветала.
Как калина при долине
Утром под росою,
Так Ганнуся хорошела,
Умывшись слезою.
«Заколдована!.. Постой же, —
Мать-злодейка шепчет. —
Видно, надо сходить к ведьме
Да яду покрепче
Раздобыть…»
Сходила к ведьме,
Яду раздобыла
И тем ядом на рассвете
Дочку напоила.
Да не вышло…
Мать с досады,
Что не отравила,
Проклинает час рожденья
Дочери постылой.
«Жарко мне!
Пойдем-ка, дочка,
К пруду искупаться!»
«Пойдем, мама».
И вот Ганна
Стала раздеваться.
Разделася, раскинулась
На сорочке белой;
Молодой рыбак кудрявый
Смотрит, оробелый…
Так и я следил когда-то
Тоже не за рыбкой…
Ганна, как дитя, калиной
Тешится с улыбкой.
Разгибает стан высокий,
На солнышке греет…
Мать родная перед нею,
От злости немая,
То желтеет, то синеет;
Страшная, босая,
Пена изо рта, и космы
Рвет, в песок бросая.
Кинулася на Ганнусю,
Вцепилась ей в косы.
«Мама! Мама! Что с тобою?!»
Волны у откоса
Закипели, застонали
И обеих скрыли…
Бросился рыбак кудрявый
И, что было силы,
Поплыл к ним; плывет он быстро,
Волны рассекает.
Плывет, плывет… вот доплыл он!..
Нырнул, выплывает
И бесчувственную Ганну
На берег выносит.
Из рук матери застывших
Вырывает косы.
«Сердце мое! Счастье мое!
Раскрой свои очи!
Погляди же! Улыбнись же!
Не хочешь… Не хочешь?! —
Опустился рядом с нею,
Поцелуем дышит
В очи мертвые. —
Взгляни же! Не слышит!..
Не слышит!»
Руки белые раскинув,
Лежит на песочке
Голая, а там, поодаль,
Мать в одной сорочке,
С вылупленными глазами,
Как от страшной муки;
Запустила в песок желтый
Скрюченные руки.
Долго плакал рыбак бедный:
«Нет мне, видно, доли,
Счастья нет на этом свете,
Жить в воде мне, что ли?…»
И, целуя, поднял Ганну…
Застонали волны,
Разомкнулись и сомкнулись
Без следа безмолвно…
Заросли с тех пор осокой
Голубые воды,
Не купаются дивчата, —
Пруд горой обходят.
Крестятся, когда увидят.
И зовут заклятым…
Грустно, грустно стало в роще…
Ночью же, дивчата,
Выплывает мать-злодейка,
Садится на кочке,
Страшно синяя, босая
И в мокрой сорочке,
Все глядит сюда, на берег,
Рвет на себе косы…
Волны синие тихонько
Ганнусю выносят:
Она сразу встрепенется,
Сядет на песочке…
Тут рыбак плывет на берег,
Кладет на сорочку
Водоросли да кувшинки…
Поцелует в очи —
Да и в воду: он стыдится
Даже и средь ночи
Наготой ее прельститься…
И никто не знает,
Что в дуброве той творится.
Только повевает,
Только замолчать не может
Ветер под откосом
И все шепчет:
«Кто здесь, кто же
Ночью чешет косы?»
