Не молилась мать за сына,
Поклонов не клала,
А так себе, как придется,
Меня пеленала,
Напевая: «Пусть растет он
Да здоровым будет!»
И вырос я, слава богу,
Да не вышел в люди.
Лучше мне бы не родиться
Либо утопиться,
Чем гневить в неволе бога,
Самому томиться.
А я ведь не казны богатой
Просил у бога! Только хату,
Лишь хатку мне б в родном краю,
Да два бы тополя пред нею,
Да горемычную мою,
Мою Оксаночку; чтоб с нею
Вдвоем глядеть с крутой горы
На Днепр широкий, на обрыв,
Да на далекие поляны,
Да на высокие курганы,
Глядеть, и думать, и гадать:
Когда тут землю люди рыли?
Кого-то в ней похоронили?
И вместе тихо напевать
О рыцаре непозабытом,
О гетмане том знаменитом,
Которого живьем сожгли.
Потом бы мы с горы сошли
И над Днепром бы погуляли,
Пока не потемнели дали,
Пока мир божий не заснул,
Пока с вечернею звездою
Не встал бы месяц над горою,
Туман полян не затянул.
Мы б умилились, помолились,
А там бы ужинать пошли
В свою, а не в чужую хату.
Ты, господи, панам богатым
Даешь сады в своем раю,
Даешь высокие палаты,
Паны ж — и жадны и пузаты —
На рай твой, господи, плюют,
А нам и глянуть не дают
Из маленькой убогой хаты.
В раю лишь хатку небольшую
Просил и до сих пор прошу я,
Чтоб умереть мне над Днепром,
Хоть на пригорке небольшом.
