Я отверг свою молодость, книги, богов изваянья,
Приношение жертв, именитый родительский дом,
Чтоб того отыскать, кто единый источник дыханья,
Я отправился в странствия долгим и тяжким путем.
Я блуждал по большим городам, по глухому безлюдью,
Мне встречались рабы и владыки, жнецы и жрецы,
И блудницы, и матери, деток кормившие грудью,
И больные проказой, безумные и мудрецы.
Я сравнялся с песком, с палым зернышком, с мертвым шакалом,
Ибо стать я стремился никем, и ничем, и ничьим,
Словно пьяный погонщик волов на дворе постоялом,
Стал слепым среди зрячих, среди говорящих — немым.
Я домой, изможденный, седой и счастливый, вернулся.
Прах родителей, с плачем сожжен, скрылся в Ганге, на дне,
Но, как юноша, слугам испуганным я улыбнулся:
— Тот, кого я искал, — не напрасно искал, он во мне.
