Надвратная церковь грязна, хоть бела,
На стенах собора — приметы ремонта,
А вспомни, как травка здесь кротко цвела,
Звенели в три яруса колокола
И день откликался на зов Ферапонта.
А вспомни, как двигались на монастырь
Свирепость ордынца и жадность литвина,
Но слушала вся подмосковная ширь,
Как пастырь настраивал чутко псалтырь,
И ей подпевали река и долина.
Все вынесли стены — и язву, и мор,
И ор петушиный двенадцати ратей,
Но свой оказался острее топор, —
Стал пуст монастырь и замолкнул собор,
Не шепчет молитв и не хочет проклятий.
Зачем ремонтируют? Будет музей?
Займут помещенье под фабрику кукол?
Сюда не идет на поклон мукосей,
И свой оказался чужого грозней, —
Хмель вытравил душу иль дьявол попутал?
Когда поднимается утром туман
Иль красит закат полосу горизонта,
Ревет над рекой репродуктор-горлан
И отклика нет у заречных крестьян
На зов Ферапонта, на зов Ферапонта.
