В превеликом сталинском лагере,
под стылым сибирским небом,
в душном и тёмном бараке,
на жёстком и затхлом матраце
(на нём неизвестно, от чего и сколько
умерло предшественников)
заключённому,
втиснутому в узкую клетку
двухэтажных
деревянных нар,
почти забывшему,
кем он был в свободной жизни,
и не понимающему,
за что он сюда попал,
тоже нужен
хоть маленький просвет,
хоть щёлочка смысла бытия.
Он чешет под рваным колючим одеялом
подживающий струп на колене –
после удара прикладом охранника
на прошлой неделе
– с придачей матерного слова,
и украдкой сосёт
попавший к нему
неисповедимым путём,
неутолимо желанный,
кусочек сахара,
который он прятал от блатняг
под доской настила.
И не думает ни о чем.
Ему сейчас
хорошо!
И в голове
немножко посветлело.
Не это ли счастье?
Москва, 1993
