I
В жемчуге рос вянет листва,
клены, вся роща редеет.
Горы Ушань, ущелье Усянь —
духом уныния веет.
Волны на стрежне встают в полный рост,
в небе самом волненье.
Тучи над крепостью ветер сплотил,
слил их с земною тенью.
Лес хризантем снова в цвету…
слезы иных дней жизни.
Челн одинокий в вечном плену…
сердце в садах отчизны.
Всюду в ходу нож и аршин:
шьются на зиму платья.
Белый Владыка высью пленен…
грохот вальков на закате.
II
Одинокая крепость Куйфу,
солнца косые лучи.
В стороне, где Северный Ковш,
блеск столицы в ночи.
Обезьяны вопят… слезы душа
при третьем их крике льет.
Еду посланцем, может быть, зря…
восьмой луны плот.
Зала скрижалей, курильниц дым
не витает уже в головах.
Башни белеющий парапет,
тоскует свирель впотьмах.
Ты посмотри! Как прежде была
в плюще и на скалах луна,
Так и сейчас озаряет тростник
и мискантов цветы она.
III
Тысяча домов под защитой гор…
утра зоревой покой.
День за днем сижу в башне над рекой,
в легкой дымке голубой.
На воде ночной дремлют рыбаки,
на волнах тщеты своей.
Ласковая осень… ласточки-птенцы:
в воздухе «фей-фей», «фей-фей».
Куан Хэн радел, с докладами входил —
к славе не обрел пути.
Книгам посвятил жизнь свою Лю Сян
дело сердца не в чести.
Сверстники мои, соученики…
все без малого в чинах.
На Пяти Холмах в дорогих мехах…
на откормленных конях.
IV
В Чанъани бьются, говорят,
как в шахматной баталии.
Событий хватит на сто лет…
не превозмочь печали.
Вельмож усадьбы и дворцы
не в тех руках, что прежде.
Одежды те же и убор —
но не на тех, что прежде.
На северных заставах гром,
бьют гонги раз за разом.
На запад колесницы мчат
переные указы.
И рыбы и драконы спят,
студеная водица.
Страна родная… мирный кров…
к вам мысль моя стремится.
V
Обитель горняя — дворец Пэнлай —
к Наньшань вратами обращен.
Злащеный столп Чэнлу…
там, где Небесная река и дождь времен.
На западе пруд Яшмовый — в него
царица-матерь Запада вошла.
С востока фиолетовая мгла
уже заставу Хань обволокла.
Два облака — фазаньих два хвоста,
два опахала овевают трон.
В короне солнечной дракона чешуя,
лик государя озарен.
Один лежу на берегу реки…
стремительны вечерние года.
Давно ли у лазоревой цепи
влачил на перекличке цепь стыда?
VI
Горло ущелья Страх За Спиной,
корень излуки Речки Кривой.
Тысячи ли… осенней порой
скрадены белой мглой.
Венчик Цветка, двойная стена
духом величия напоена.
Лотосовый запущенный сад…
правит в нем скорбь одна.
Полог жемчужный, резные столбы,
желтых цапель парад.
Вожжи парчовые, бивни мачт,
белые чайки парят.
Сил нет смотреть: жаль эту даль…
пляски минувших дней.
Самое сердце Циньской земли…
вотчина древних царей.
VII
Озерная гладь Куньмин…
воистину подвиг в веках!
Штандарты, стяги Уди
прямо стоят в глазах.
Ткачиха надежду ткет…
луна как сама тщета.
Ветер вздымает хвост
каменного кита.
Колышется рис в волнах,
уходит на дно во мрак.
Роса холодит лотоса скит,
пыльцы пурпурный прах.
Застава у горных врат,
дорога о двух крылах.
Не счесть здесь озер и рек…
один лишь старик-рыбак.
VIII
Куньу, Юйсу… сами собой
вьются дороги, змеятся пути.
Башни Лиловой северный склон
катится в зыбь Мэйпи.
Красные рисинки… видимо, их
порастерял второпях попугай.
Ветви павлонии… прячут гнездо
фениксов — птиц, прилетавших
в наш край.
Зелень с красавицами собирал…
на языке все секреты весной.
С сянями плыли в лодке одной,
затемно переносились домой.
В прошлом с природой спорила кисть.
Слово творила, а не слова.
Белый, как лунь… пою эту даль…
клонится долу моя голова.
