Я в сказочке урок прекраснейший читал,
Что батюшка сынку, изобретая средство
Упрочить счастие в законное наследство,
Удачливым путем путь глупости считал. —
Расилов! так и ты вопрос мне сделал чудной,
Как имя получить дорогою нетрудной.
Судейства бегаешь, чтоб скорою рукой
Подобного себе не поиграть судьбой.
Кричишь, что на войне нередко полубоги
От ядер и свинца теряют руки, ноги.
Желаешь, чтоб тебе я звание избрал,
Где б ты со славою беспечность сочетал;
Избытком нежимый, забытый в жизни роком,
От лени мог прослыть в углу своем пророком,
Уважен в обществе, с вельможами знаком. —
Скажи, намерен ли быть светским мотыльком?
Коль так — употреби заботливость большую
Колесами стучать всегда о мостовую.
Исправен будь платить визиты — не долги;
Знай вести; коль их нет, выдумывай и лги.
Умей за ужином игривыми словами
Равняться выслугой с бессмертными умами;
Толпу прелестну зря, зефира представляй;
Лови приятеля и вскоре с ним скучай.
Средь жизни удаля деятельность унылу,
Младенцем опустись при старости в могилу.
Иль, карты полюбя, будь записной игрок;
Разыгрывать мизер открытую жесток.
Коль будут приходить мизеры часто в руки,
Не будешь вечно знать ни голода, ни скуки.
Сидя с хозяйкою за ломберным столом,
Средь общества игриц ты прослывешь орлом.
Мурныча песенку, ты взятки будешь числить,
Не много говорить, гораздо меньше мыслить.
Но осторожным будь, и, не смотря на шум,
Ты помни тройки все, в туза впери свой ум.
Соскуча роскошью и негою зловредной,
К природе обратись средь отчины наследной.
Где будешь выездом ты псовым щеголять,
Животных гибелью себя увеселять.
Где слуг полдюжины, с чиновными и боле,
Тебя торжественно сопровождают в поле.
Стремянный смешливый, вздев шапку набекрень,
Блюдет, чтоб милый пес не наскочил на пень.
Где все охотники великолепным строем
Рыссой под острова текут перед героем.
Когда ты знак подашь, то, внемля звук рогов,
В минуту гончие спускаются с смычков.
Дубравы красные, места покоя, мира,
Где лист колеблется лишь веяньем зефира,
Внимают визг и лай, и ржание коней,
И разных звуков смесь, и хлопанье бичей;
Но шум, смятение с необычайным свистом
Вещают, что уже зверок на поле чистом:
Борзые, гончие, выжлятники, псари
Несутся кучею; там крик: «Сюда! — смотри!» —
Там всадник всадника во всю прыть конску гонит
От топота копыт земная тяжесть стонет.
А, наконец, когда затравленный зверок
Любимым псом твоим повергнется у ног;
Настанет торжество и громко восклицанье,
Начнут, сойдясь в кружок, о славе состязанье,
Тот Искре лавр дает, тот, время улуча,
К тебе ласкается хвалою Сорвача!
Охотник тот, чьи псы без славы день скакали,
Обратный правит путь, склонив главу в печали.
Но, гневный на меня ты обращая взор,
Кричишь, что мой тебе наскучил разговор;
Что травлей забавлять себя теперь не время,
Что Россов тяготит войны свирепой бремя,
Что наших праотцев под гробовой доской
Стопами вражьими нарушен мир, покой.
Что Лены с берегов, с подошвы Чатыр-даха,
Текут отмстители, не ощущал страха.
Все Россы воины: олтарь, соха, весы,
Все, духом возмужав в ужасные часы,
Воспомня древний град, отмщением пылают;
Любимому Царю, усердствуя, вещают:
«Москва уж не в Москве, Москва вся там, где ты —
Наполнясь Твоего мы духа высоты,
Отмстим торжественно свирепому тирану,
За принесенную Москве болезнь и рану;
Закроем льва сего ненасытимый зев —
Ударим, поразим — пусть наша месть и гнев
Россию не одну спасет и воспрославит,
Европу целую поносных уз избавит;
И царства и цари — все совосплещут нам!
Все придут льва терзать и рушить по частям.
Но мы, питая гнев неукротимый, ярый,
Мы первые дадим жестокие удары!
Злодея окропим мы каменным дождем,
Пусть лижет персть, пусть он, с поруганным хребтом,
Едва дыша, бежит сквозь лес, чрез бурны воды;
Тогда познают все стесненные народы,
Что сей вселенной бич, толь славимый в боях,
Для малодушных был на Юге диво, страх.»
Мешает коль болезнь мне тигра видеть травлю,
Я с зайцами войной себя не воспрославлю.
Расилов! оценя похвальный твой ответ,
Я вновь осмелюся тебе подать совет,
Узнай, что в жизни сей есть ново состоянье,
Удобное обресть от общества вниманье.
Грехи писателей суди и объявляй,
На счет трудящихся ленивых забавляй.
И, оградя себя Фреронов злых щитами,
Играй бестрепетно лавровыми венцами.
Будь Пинда вывеской, и вкуса будь послом,
Сияя в круглый год двенадцать раз умом.
Не мни, что надобно познание глубоко,
Ума обширного парение высоко; —
Фрерон покажет вмиг, как помещать в разбор
Не доказательство, но ловкий разговор.
Как, книги не читав, о ней судить исправно,
Как современников своих язвить забавно,
Мысль бедную пестрить излишеством цветов,
Рассудок заменять набором колких слов.
Замысловатое суждение, игриво
Понравится, хотя оно не справедливо.
Греми и обличай, постылых не жалей;
Но жалуй в умницы себя, своих друзей.
Будь в способах богат, и колкости французски
На счет природных Муз переводи по-Русски.
Пусть в прозе и стихах ты сам не образец;
Чужой лавр ощипав, сплетешь себе венец.
Нет нужды, что подчас и ум и вкус обидишь;
Потомства не страшись, его ты не увидишь.
Коль не понравится последний сей совет,
Как хочешь — у меня другого лучше нет.
Что слава на земли? не дар поносной лести,
Не пища гордости, венец за подвиг чести. —
Но славы суетной блестящие венцы
Не прочны, если их здесь носят зла творцы.
Безумный Герострат, Аттилла зверонравный
И изверг Бонапарт, хоть громки, но неславны.
Потомство поздное их клятвой тяготит.
Аврелий с ужасом от гроба их бежит.
Так лучше, удаля от мыслей звуки славы,
Вкушай семейну жизнь, невинные забавы.
Свой круг животвори, лелея мирный кров,
И окрест рассыпай избытки от цветов.
Коль будешь ближнему, Расилов, ты полезен,
То будешь в обществе и славен и любезен.
