1
Ты, повсюду летающая на волшебном коне,
Никогда, моя девочка, не бойся, что волк в овечьей
Шкуре нападёт с фальшивым блеяньем в заколдованном сне
На тебя из лиственного логова, в росе по колени,
Чтобы сердце твоё проглотить в этих зарослях розовой тени.
Так чувствуй себя в безопасности: ведь в этой стране
Каминных сказок бояться нечего !
Спи тихо и зачарованно, девочка. Броди среди ярких снов
В ночных домотканых сказочных королевствах,
Ведь не превратятся ни стадо гусей, ни свинья
Ни в пламенного Гамлета, ни в самодельного короля,
Чтобы заигрывать до рассвета с твоим избалованным сердцем.
Вот она, твоя живая изгородь из мальчишек и гусаков,
Крапивы и зелёных шипов…
И не плачь, не будут овраги мешать ночами,
И никто добиваться тебя не станет, всадница подушки своей,
От ведьминой пенной метлы
заслонена ты папоротниковыми цветками,
Листвой деревенского сна, да навесом зелёных ветвей…
Лежи, ни о чём не тревожься, всё будет как надо,
И среди камышей
Пусть не тревожит тебя мычание колышащегося этого стада.
А пока не втянул тебя в тот сон колокол неумолимый,
Не верь и не бойся, что деревенские чары и мрак пустот
Будут тебя терзать и оснеживать кровь,
пока ты проносишься мимо.
Ну кто, кроме лунного света да воронов
на горных карнизах живёт?
Ну кто крадётся
Вдоль лощин, кроме лунного света, ведь это —
Всего только звёздное эхо колодца…
Ангел холма коснётся, сова из кельи святого
Восславит сквозь монастырские купола листвы
Дерево, красногрудое, как малиновка,
троицу Марий в лучах света живого.
Ведь Святая Святых — глаз животного, а не травы…
Чётки дождя бормочет святой.
И похоронным колоколом прозвучит голос совы.
А роща и лиса перед кровью склонятся главой.
Восходящей над пастбищем звезде сказки возносят славу,
Басни спокойно пасутся ночь напролёт,
И на престоле господнем мерно колышутся травы.
Опасайся не волка в блеющем одеянье,
не принца с клыками свиными,
На привычной ферме, где лужи — трясины любви. Так вот:
Бойся Вора, кроткого как роса…
А сельская жизнь ведь славна святыми,
Так радуйся этой земле, которая благословенье несёт.
Води знакомство с зелёным добром, что луну выкатывает
С молитвой в розовые леса.
Защитят тебя и заклинания, и цветущий папортник,
А ты в милосердном и тихом доме слушай беличьи голоса,
Спи под звездой, под соломенной крышей, под полотном одеяла,
Хранимая и благословенная в весёлых лесах,
Думай о четырех ветрах, которые ты искала.
Хоть ты и рыщешь в поисках четырёх ветров,
Меж гаснущей тенью и пощёлкиваньем щеколды у двери,
Не теряй голову среди грозящих клювами кустов
В паутинной тьме:
Вор хитёр, каждый шаг свой он перепроверит.
Он хитёр как снег, и мягок, как роса на злобе шипов,
В эту ночь, да и в и любую другую, он себе на уме.
Пока неотвратимый колокол голосит на башне,
А над стойлами каминных сказок господствует сон ночной,
Моя последняя любовь и душа по водам идут бесстрашно
В эту ночь, да и в и любую другую
озарённые падающей звездой
Твоего рожденья,
Вновь и вновь вор находит путь
так же неотвратимо, как снег над землёй,
Или из глубоких долин беззвучных туманов явленье,
Так падает дождь, или град на шкуры овец и коров
Через златосенные стойла, так падает роса на матовую
Яблоневую пыль, смолотую мельницами ветров,
Так рассвет на листву, так звезда,
так яблоневое семечко крылатое
Соскальзывает, чтоб разрастись
в зияющей ране,
И вот так же проваливается мир в тихий циклон молчания.
2
Ночь. Северный олень в облаках над стогами.
У великой птицы-Рух ярмарочно украшены крылья.
Взлетает сага молитвы! Ветры — на заячьих лапах!
Из чёрных келий грачи взлетают, паря без усилья.
Священные птичьи строчки в небе зажглись,
И среди петухов пламенеет лис.
Загорается ночь птиц на крылатом запястье тернового
Лéса. Буколическое биение крови сквозь кружева
Листвы. Поток из чёрной рощи и рукава
Сутаны. Колюч, как чертополох, мороз. Невнятное слово
Призрака в стихаре, в коего верят едва-едва.
А он поневоле поёт, соловьиные сказочки перебивая.
Торчит кипарис. Жидкое молоко. Кто-то бренчит во дворе ведром,
Громкая птичья проповедь над шёпотом леса,
Сага хоть для водяных, хоть для серафимов:
Все твердят в эту ночь о том,
Кто приходит, рыжий как лис, в ветровых сандалиях Гермеса.
Озарённость мелодий! На волне стихла чайка с чёрной спиной.
И песок у неё в глазах. А жеребёнок по озерцу,
подёрнутому дёрном,
Идёт, покачивается молча, на копытцах, подкованных луной,
В кильватер тебе ветер ночной.
Музыка стихий, чудо творящая и чудом же сотворённая!
Земля, воздух, вода и огонь, поющие светлым квартетом!
Со скважинами голубых глаз сенноволосая любовь моя спит
В доме, окружённом сиянием, продолжая скакать по холмам,
Благословенная и настоящая.
Так тиха, что планеты ничего не пугаясь, сходят с орбит.
И плачет колокол. И ночь собирает жатву глаз.
И волей-неволей сваливается вор,
Тих, как роса в самый мёртвый час,
Только чтоб повернуть землю, разглядеть в боку зияющую рану,
Обогнув солнце, он к моей любви неотвратимо, как снег, наверняка
Приходит медлительный, хитрый,
Летит к пряди цветов, тихий в тихих волнах тумана,
Проскальзывая, как под парусами плывут корабли-облака.
Он крадёт не рану её, сгребающую приливы,
Не скачку её, не глаза, не пламя волос золотисто-огненных этих,
А только веру в то, что каждую ночь, звучащую сагой молитвы,
Он снова придёт украсть
Веру в то, что это последняя ночь в его несвятую честь, и
Что придётся ему оставить её в беззаконном солнечном свете.
Голая, в горе оставленная, опасаясь, что он не придёт,
Всегда всеми желаниями своими, девочка, верь и бойся,
С самого рождения своего бойся, что от
Деревенского сна на этом рассвете,
как на каждом первом рассвете,
душа проснётся!
И вера твоя будет так же бессмертна,
как крик подчинённого вору солнца!
