Как сможет выдержать животное моё,
Волшебные черты которого я только начал
Очерчивать в глубинах черепной пещеры —
Как вынесет оно
Обряд тех похорон под колдовской стеной,
Когда почти ожившая вуаль,
Почти прикрывшая его лицо,
Не в силах затенить взбесившуююся сущность:
Оно ж пьяней улитки в винограднике,
Оно ревёт, размахивая щупальцами как спрут,
Ну что ему какая-то гроза,
Когда и весь небесный круг
Не в силах заслонить такие странные глаза?
Как привлечёт оно неведомого жеребца,
который изгибается в сиянье
Зовущей полночи,
той, что расплавить может
хаос копыт и львиной головы,
Или колышащуюся подкову сердца?
Груба земля в прохладе сельских дней,
Чтоб с громким ржанием вдвоём
в мелькании стогов бежать по ней!
Рождение и труд, убийство и любовь —
Потом в жестоком и манящем свете
Бесплодная земля
Взорвётся, голая, побегами весны,
А мрак разорванного моря
Возрадуется так,
Что потроха вновь станут горлицей (а может — черепахой?),
И когти искривлённых вен вдруг выдавят из каждой алой капли
От ярости иссохший голос?
Вот рыбаки — русалочьи мужья —
Всплывают с арфами под аккомпанемент басов прибоя,
Закидывают колодовские лески
(наживка-невеста из золотого хлеба),
А я — я сматываю в клубок пряжу, в которой плещутся и слух, и речь,
Брожу по храмам морских пещер, где тексты заклинаний — над костями.
Слежу распахнутыми глазами,
Как щупальце пытается, змеясь над спутанностью ран и сорняков,
Не отпустить мою живую ярость в небо,
Здесь удержать бесценную добычу —
Сдержать, сдержать бунтующую кровь:
Ведь только стих быть должен явленным на свет,
А уж никак не зверь,
который и моря, и дни на рог поднять бы мог!
Вздыхай, вздыхай, лежи недвижной глиной,
А рядом ножницы, что над Самсоном сонным
В лесу волос торжественно звенят:
(Попытки уничтожить силу — удвоенную силу возвратят!).
Венера мраморная меж колен, колонн —
Падёт святыней, солнцем, выпотрошенной птицей,
А губы девы речь обрубят кораблекрушеньем напыщенных зрачков,
Куст яростный, где вместо перьев — пламя.
Умри же в перьях огеннных, в пыланье
изрезаного неба упади,
Катайся с оглушённою землёй,
иссохший, обворованный мой зверь:
Вскочи на ржущий свет из тьмы пещер —
И пустота останется в груди.
