У парижского спаниеля лик французского короля,
Не погибшего на эшафоте, а достигшего славы и лени.
На бочок паричок рыжеватый, милосердие в каждом движеньи,
А в глазах, голубых и счастливых, отражается жизнь и земля.
На бульваре Распай, как обычно, господин Доминик у руля.
И в его ресторанчике светлом заправляют полднавные тени,
Петербургскою лентой и салфеткой прикрывая от пятен колени,
Розу красную в лацкан вонзая, скатерть белую с хрустом стеля.
Эту землю с отливом зеленым между нами по горстке деля,
Как стараются неутомимо Бог, природа, судьба,
Провиденье, короли, спаниели и розы и питейные все заведения.
Сколько мудрости в этом законе, ну и грусти порой — voila.
Если есть еще позднее слово, пусть замолвят его обо мне.
Я прошу не о вечном блаженстве — о минуте возвышенноуй пробы,
Где уместны, конечно, утраты и отчаянья даже,
Но чтобы милосердие в каждом движении и красавица в каждом окне.
Где уместны, конечно, утраты и отчаянья даже,
Но чтобы милосердие в каждом движении и красавица в каждом окне.
