Он убирал наш бедный двор,
Когда они пришли,
И странен был их разговор,
Как на краю земли,
Как разговор у той черты,
Где только «нет» и «да» —
Они ему сказали:»Ты,
А ну, иди сюда!»
Они спросили:»Ты поляк?»
И он сказал :»Поляк».
Они спросили:»Как же так?»
И он сказал:» Вот так».
«Но ты ж, культяпый, хочешь жить,
Зачем же , черт возьми,
Ты в гетто нянчишься, как жид,
С жидовскими детьми?!
К чему, — сказали, — трам-там-там,
К чему такая спесь?!
Пойми, — сказали, — Польша там!»
А он ответил:»Здесь!
И здесь она и там она,
Она везде одна —
Моя несчастная страна,
Прекрасная страна».
И вновь спросили:»Ты поляк?»
И он сказал:»Поляк».
«Ну, что ж , — сказали,- Значит, так?»
И он ответил:»Так».
«Ну, что ж, — сказали, — Кончен бал!»
Скомандовали:»Пли!»
И прежде, чем он сам упал,
Упали костыли,
И прежде, чем пришли покой
И сон, и тишина,
Он помахать успел рукой
Глядевшим из окна.
…О, дай мне, Бог, конец такой,
Всю боль испив до дна,
В свой смертный миг махнуть рукой
Глядящим из окна!
