О Цоптенберге много диковин знает свет.
Пятнадцать сотен было и семь десятков лет
В тот день, как Йохан Беер, чья жизнь была чиста,
Однажды после пасхи забрался в те места.
Он знал ущелья, тропы и очертанья скал,
И каждый малый камень он досконально знал;
Он знал, что тут стояла лишь гладкая скала —
Теперь же в ней пещера отверстая была.
Он подошел поближе и заглянул в жерло —
Оттуда смертным хладом и ужасом несло.
И, трепеща, хотел он пуститься наутек,
Но ужас бездны властно его к себе повлек.
Собрался с духом, влез он в расщелину — и вот
Открылся вглубь идущий извилистый проход,
В конце прохода — двери и бронзы, в них — окно,
Манило слабым светом, чуть видное, оно.
Он постучался в двери, и вмиг на этот стук
Протяжным эхом своды откликнулись вокруг.
Стучал он, не жалея дверей и кулака, —
И распахнула створку незримая рука.
Пред ним, затянут черным, просторный зал, а в нем,
Освещены лампадным мерцающим огнем,
Три мрачных человека в унылой этой мгле
Глядели на пергамент, лежавший на столе.
Он разглядел их древний, их царственный наряд,
И длинные седины, и неподвижный взгляд.
Сказал он тихо: «Мир вам!» — и услыхал в ответ
Стенания и вздохи: «Увы, здесь мира нет!»
Он в зал шагнул — но трое, недвижны, как стена,
Все так же взор печальный вперяли в письмена.
Он вновь промолвил: «Мир вам!» — и вновь услышал он:
«Здесь мира нет!» — протяжный, щемящий душу стон.
Он в третий раз промолвил, благочестив и тих:
«Мир во Христе вам, братья!» И дрожь объяла их.
Они ему вручили тяжелый старый том:
«Вот книга послушанья» — начертано на нем.
«Вы кто?» Они не знали. И он спросил тогда:
«Что делаете здесь вы?» — «Ждем Страшного суда.
Ждем в страхе и смятенье, когда объявят нам,
Что всем сейчас воздастся по их земным делам».
«А что же вы свершили в земные ваши дни?
Что сделали вы в жизни?» И вздрогнули они
И молча указали на занавес сплошной,
Как бы служивший залу четвертою стеной.
Он занавес раздвинул с молитвою святой —
Там черепа и кости сверкали наготой,
Там три лежали кровью окрашенных меча…
Да, королевский пурпур не скроет палача!
Спросил он, кто виновен, что здесь, средь вечной тьмы,
Следы деяний черных. Они сказали: «Мы».
«Вы каетесь?» Но трое ответить не смогли:
Стыда и сожаленья не знают короли…
